Русская православная церковь

Ксения Петербургская

Ксения Петербургская

Cвятая блаженная Ксения родилась между 1719 и 1730 годами, свой спасительный подвиг она несла в Петербурге. 0 детстве и юности блаженной ничего не известно, память народная сохранила лишь то, что связано с началом подвига юродства Ксении: это была внезапная смерть мужа, умершего без христианского приготовления, Андрея Феодоровича Петрова, служившего в звании полковника певчим придворного хора.

Потрясенная этим страшным событием, 2б-летняя вдова решила начать труднейший христианский подвиг — казаться безумною, дабы, принеся в жертву Богу самое ценное, что есть у человека — разум, умолить Создателя о помиловании внезапно скончавшегося супрута Андрея. Во спасение своего мужа Ксения отказалась от всех благ мира, отреклась от звания и богатства и, более того, от себя самой: она оставила свое имя и, приняв имя супрута, прошла так весь свой жизненный путь. В день похорон мужа блаженная надела его одежду: камзол, кафтан, штаны и картуз — и пошла провожать гроб супрута. Родственники мужа и знакомые Ксении думали, что смерть Андрея Феодоровича внезапным горем помрачила сознание молодой вдовы. «Не зовите меня больше Ксенией, но зовите меня Андреем Феодоровичем», - с такими словами Ксения стала скитаться по улицам Петербурга, сообщая всем, знавшим ее, что «Ксеньюшка моя скончалась и мирно почивает на кладбище, аз же грешный весь тут».

Овдовевшей Ксении отошло имущество Андрея Феодоровича — дом, который он имел в приходе церкви апостола Матфея на Петербургской стороне Часть этого дома снимала одна благочестивая христианка Параскева Антонова, хорошо знавшая Ксению и давно бывшая с нею в дружбе Утешая после похорон «помрачившуюся умом» вдову, Параскева в причитаниях спросила. «Как же ты будешь жить теперь, матушка?» На это начавшая свой подвиг юродства Ксения ответила «Да что, ведь я похоронил свою Ксеньюшку, и мне теперь больше ничего не нужно Дом я подарю тебе, только ты бедных даром жить пускай; вещи сегодня же раздам все, а деньги в церковь снесу».

Тогда Параскева Антонова стала упрашивать Ксению не делать этого, но Ксения твердо отвечала: «Господь питает птиц небесных, а я не хуже птицы. Пусть воля Его будет».

Услышав о таком решении, Параскева из жалости к «повредившейся умом» вдове обратилась к родственникам ее покойного мужа с просьбой отвратить Ксению от такого неразумного поступка. Родные Андрея Феодоровича подали прошение начальству умершего, чтобы оно не позволяло Ксении в безумстве раздавать свое имущество. Ксения была вызвана на обследование, в заключении которого было признано, что она совершенно здорова и имеет право распоряжаться своим имуществом.

После этого блаженная Ксения раздала все, принадлежавшее ей, и в одном мужнином костюме вышла на улицу на свое подвижническое странствие. Теперь какого-либо опре-деленного местажительства Ксения не имела. В странном своем одеянии она целыми днями бродила по Петербургской стороне, по преимуществу в районе прихода церкви святого апостола Матфея. Встречающимся знакомым и обращающимся к ней по имени она с досадой говорила: «Ну какое вам дело до покойницы Ксении, она вам ничего худо-го не сделала».

Через некоторое время все могли убедиться в безумстве молодой вдовы: ее странный костюм и невразумительные разговоры, ее кротость и незлобие давали повод злым людям и в особенности шалунам мальчишкам глумиться над блаженной. Целыми днями она скиталась по улицам Петербурга; зимой и летом, в зной и стужу подвергаясь всяким нападкам и насмешкам, она, непрестанно молясь, безропотно несла свой спасительный подвиг.

В это время началось строительство новой каменной церкви на Смоленском кладбище. Воздвигнутое строение было уже весьма высоким, так что каменщикам приходилось сначала поднимать кирпич на леса, а потом возводить кладку. Тогда блаженная Ксения решила тайно, по ночам, помогать строителям. Она целыми ночами поднимала кирпич и складывала на лесах, Наутро приходили рабочие и очень удивлялись случившемуся.

Мало-помалу ктаким странностям блаженной привыкли, многие стали считать, что от помрачившейся умом можно ожидать чего утодно, однако некоторые, наиболее чуткие христиане, стали замечать, что Ксения не простая глупая побирушка. Милостыню, которую ей предлагали, она брала не у каждого, но только у людей доброго сердечного расположения. Всегда брала только копейку и тут же отдавала ее таким же бедным и нищим, как и она сама.

После того как мужнин камзол и кафтан истлели, Ксения стала одеваться зимой и летом в жалкие лохмотья, а на босых ногах, распухших от мороза, носила рваные башмаки. Мно-гие христиане предлагали Ксении теплую одежду, обувь, милостыню. Блаженная ничего не соглашалась взять, но неизменно одевалась либо в красную кофточку и зеленую юбку, либо в зеленую кофту и красную юбку. Это были цвета одежды покойного Андрея Феодоровича.

Днем Ксения как, безумная бродила по городу, а на ночь укрывалась от глаз людских, выходя за город, в поле, и там пребывала в молитве. Так ее однажды и застали обеспокоенные ночными исчезновениями Ксении горожане.

Только в редких случаях оставалась Ксения на ночлег у знавших ее благочестивых людей — Параскевы Антоновой, Евдокии Гайдуковой и Пелагеи Черпаковой.

Блаженная все обиды и печали сносила безропотно. Лишь однажды, когда Ксения уже стала почитаться за утодницу Божию, жители Петербургской стороны видели ее в страшном гневе. Уличные мальчишки, завидя юродивую, стали над ней смеяться, дразнить ее. Блаженная безропотно сносила это. Но злые дети не ограничивались одними издевательствами, они стали бросать в нее грязью и камнями. Тогда Ксения бросилась за мальчишками, грозя им своею палкою. После этого случая никто не отваживался обидеть блаженную.

Окружающие блаженную Ксению стали обращать внимание, что в ее словах и поступках часто кроется какой-то глубокий смысл. Замечали, что если Ксения просила чего-либо, это был знак грядущей невзгоды или беды для того, у кого она спрашивала. Если же Ксения подавала кому-либо что-то, это означало, что в скором времени этому человеку будет внезапная радость. Позднее, когда блаженную стали почитать за прозорливицу, стоило ей только появиться на рынках и улицах города, как всякий, знавший ее, предлагал ей свои услуги. Купцы открывали свои лотки и прилавки со всевозможными сестными и прочими товарами. Все наперебой упрашивали «Андрея Феодоровича» взять или отведать что-либо, ибо замечали, что если Ксения брала что-нибудь, у хозяина торговля бывала очень удачной.

Извозчики, завидя блаженную издали, гнали лошадей, прося Ксению проехать с ними хотя бы несколько шагов, ибо это приносило им удачу.

Особый дар блаженной Ксении состоял в устройстве семейного быта христиан. Матери детей были убеждены, что если блаженная приласкает или покачает в люльке больного ребенка, тот непременно выздоровеет. Посему они, завидя Ксению, спешили к ней со своими детьми, прося ее благословить или просто погладить их по голове.

Своим великим смирением, подвигом духовной и телесной нищеты, любви к ближним и молитвою стяжала Ксения благодатный дар прозорливости. Этим своим даром многим она помогала в деле жизненного устройства и душевного спасения. Так, однажды блаженная, зайдя в гости к купчихе Крапивиной, беседовала с хозяйкой и принимала от нее утощения. Жалея молодую купчиху, столь радушно ее принимавшую, и предвидя близкую смерть последней, Ксения пожелала сказать ей о необходимости должного христианского приготовления к смерти. Посему, уходя, она во всеуслышание сказала: «Вот, зелена крапива, а скоро, скоро завянет». Все слышавшие это гости Крапивиной не придали словам Ксении должного внимания, однако после внезапной скоропостижной смерти молодой купчихи, вспомнили эти слова и весьма были поражены и потрясены.

Известен случай, когда блаженная Ксения заботилась о благе и спасении еще не родившегося младенца. Приходит она как-то к своей давнишней знакомой Параскеве Антоно вой, которой подарила свой дом, и говорит: «Вот ты тут сидишь да чулки штопаешь, а не знаешь, что тебе Бог сына послал! Иди скорее на Смоленское кладбище!» Параскева весьма смущенно восприняла эту нелепицу, однако послушалась блаженную и пошла. На одной из улиц Васильевского острова, у самого кладбища, увидела она толпу народа и, подойдя, узнала, что какой-то извозчик сбил с ног беременную женщину. Здесь же на земле женщина родила мальчика, а сама скончалась. Все пытались узнать, кто эта женщина и где ее родственники, но тщетно. Увидев во всем случившемся перст Божий, Параскева взяла мальчика к себе и, несмотря на усиленные старания найти отца, должна была в конечном счете усыновить младенца. Она взяла его в свой дом, бывший дом блаженной, и воспитала по всей строгости христианской жизни. До глубокой старости содержал он ее и весьма почитал как свою мать. Параскева благодарила Бога и рабу Божию Ксению за ее повеление принять на воспитание сына.

Ксения всегда принимала участие в устроении жизни благочестивых христиан, Она часто бывала в семье Голубевых, состоявшей из матери-вдовы и ее семнадцатилетней дочери. Блаженная Ксения очень любила эту девушку за ее кроткий, тихий нрав и доброе сердце. Однажды она неожиданно появилась в дверях их дома как раз в тот момент, когда мать и дочь в столовой готовили кофе.

Обратясь к дочери, Ксения сказала: «Эх, красавица, ты тут кофе варишь, а муж твой жену хоронит на Охте. Беги скорее туда!»

Девушка была весьма смущена услышанным. «Как так? — возразила она. — У меня не только мужа, но и жениха-то нет. А тут какой-то муж, да еще жену хоронит?» Но Ксения сердито настаивала: «Иди!».

На кладбище мать с дочерью увидели похоронную процессию. Хоронили молодую жену одного доктора, скончавшуюся при родах. Молодой вдовец безутешно рыдал, а увидев могильный холм над прахом супрути, лишился чувств и свалился на руки едва успевшим подбежать Голубевым. Когда он пришел в себя, мать и дочь как могли старались утешить несчастного. Так состоялось их знакомство. Через некоторое время оно возобновилось, а год спустя доктор сделал дочери Голубевой предложение. Брак их оказался счастливым. Они прожили долгую и благочестивую жизнь, а умирая, заповедали чтить память блаженной прозорливицы и следить за ее могилкой.

Еще при жизни своей блаженная Ксения была многим христианам скорой в бедах помощницей. Как-то раз встретила она одну благочестивую женщину, свою знакомую, и, остановив ее, вручила ей медный пятак с изображением всадника и сказала: «Возьми пятак, тут царь на коне; потухнет». Ничего более не добавив, она пошла дальше.

Обескураженная женщина отправилась домой, недоумевая, что бы могли значить слова Ксении. Едва выйдя на свою улицу, она с ужасом увидела, что в ее доме пожар. Но не успела она даже добежать до поглощаемого пламенем строения, случилось чудо — по ми-лости Божией огонь удалось остановить, людская помощь подоспела вовремя. Тут только поняла женщина, что означали слова блаженной: «Возьми пятак, потухнет!».

Юродивая Ксения в подвиге юродства подвизалась 45 лет; можно утверждать, что блаженная отошла ко Господу в самом начале девятнадцатого века, около 1803 года. Отпевание добровольной страдалицы совершалось в церкви апостола Матфея. Погребена была святая утодница Божия на Смоленском кладбище Петербурга, где в свое время помогала строить церковь в честь иконы Божией Матери, именуемой Смоленская.

Чудеса, творимые блаженной, не прекратились и после ее смерти. Так, в одной семье перед намечавшейся свадьбой невеста и ее мать отслужили панихиду на могиле блаженной Ксении; свадьба сейчас же расстроилась, так как публично обнаружилось, что жених — преступник и убийца, бежавший с каторги. Некто А. А. Романов был смертельно болен; и вот, супруте его, сидевшей ночью у постели больного, явилась в видении старая женщина, назвавшаяся Ксенией, которая сказала, что муж ее выздоровеет и что будущий их ребенок будет девочкой, а назвать ее следует Ксенией. Все так впоследствии
и произошло.

Случалось, что в моменты панихид или молебствий на могиле блаженной Ксении она являлась молящимся в виде старой женщины с посохом в руке. Если видение случалось виновнику бедствйй, то вид этой женщины был грозен и повеления непререкаемы. Например, одному человеку, страдавшему сильной приверженностью к винопитию, но за которого молились усердно мать и жена, Ксения явилась в видении и сурово сказала: «Брось пить! Слезы матери и жены твоей затопили могилу мою!».

Со дня кончины блаженной Ксении прошло около двух веков, однако творимые по молитвам сей утодницы чудеса не иссякают и народная память о ней не исчезает.

В первые же годы после ее кончины на могилу блаженной стало стекаться множество людей, которые часто брали после панихиды о ней землю с ее могилки в память о святой. Постепенно весь могильный холм оказался разобран, пришлось насыпать новый, но и этот был разобран. Тогда положили на могилу мраморную плиту; почитателей блаженной и это не остановило — плита разбивалась, и частицы ее разносились во все концы России. Разбирая землю и ломая плиты, почитатели блаженной оставляли на могиле денежные по-жертвования, которыми пользовались нищие.

Не прекращались и чудеса от блаженной, которая по-прежнему оставалась помощницей христиан в бедах и болезнях. Благочестивое предание доносит до нас, например, и рассказ о таком случае. В жаркие летние месяцы одна семья, в которой было двое детей, оказалась вдали от родного дома и в весьма тяжелых обстоятельствах. Глава семейства, муж жен-щины, поведавшей об этом чудесном заступлении блаженной Ксении, опасно заболел. Ему становилось все хуже и хуже, лекарства не помогали, болезнь усугублялась. Через три месяца, когда палящее южное солнце, царившие крутом невыносимая жара и духота совсем подорвали здоровье больного, он уже был не в состоянии даже разжимать губы и принимать пищу. Дни его, казалось, были сочтены. Что произошло дальше, рассказывает  его жена.

«Доктор, уходя, как-то странно посмотрел мне в глаза и сказал, что придет завтра утром. Я поняла, что это конец. Я отвела детей к соседям, жившим через два дома от нас. Мне хотелось тишины и молитвы. Жара стояла нестерпимая, удушающая, Я открыла все двери для движения воздуха. Мысли самые отчаянные и горестные одолевали меня. Помимо скорби от потери верного друта, путало, что останусь одна с малыми детьми. Если б я была сейчас дома, я бы поехала на Смоленское кладбище к блаженной Ксении, выплакала бы свое горе. Шум калитки прервал мои думы. Кто-то вошел в сад к нам, подумала я. В это время в проеме открытрй двери бесшумно появилась странная гостья. Лет ее нельзя было определить, но самым странным был ее наряд. Теплые, мягкие валенки, длинная шуба особого покроя, вся в сборках, а на голове большой белый пуховый платок; концы его были закручены на шее. Так, верно, носили глухой зимой в старину женщины-простолюдинки. Вся она была необыкновенно привлекательна. «Голубка, скажи мне, где живут Пироговы, я ищу их», — сказала она. «Через два дома», — ответила я. «А что, твой-то плох?» — спросила она, указывая на дверь, где лежал больной. Она бесшумно прошла мимо меня к больному. С минуту смотрела на него. «Слушай, голубка! — сказала она, подходя ко мне. — Не печалься! Вчера тут приезжал один важный доктор, такой ученый, что страсть. Он говорил, что больного надо все же кормить каждые полчаса всего лишь понемногу, по две ложечки. Ну, там молока, чаю, кашки, а там уж сама что придумай». «Да он уж третий день губ не разжимает», — ответила я. «Ничего, ничего, ты попробуй! Ну, прощай, мне пора». Она исчезла. На этот раз даже калитка не хлопнула. Я вышла на балкон. Вправо и влево далеко была видна улица, залитая палящим солнцем, но моей зимней гостьи не было видно.

Тут только я поняла всю несообразность ее зимнего наряда при этой нестерпимой жаре.
Я подошла к больному. Муж открыл глаза и чуть слышно попросил пить. Дрожащими руками я поднесла ему чашку чая, еще не решаясь верить, что этот слабый проблеск жизни есть намек на выздоровление.

«Кто подходил ко мне?» — спросил больной. Я не знала, что ответить. «Одна незнакомая женщина», — говорю ему. Муж глубоко вздохнул, точно выдохнул какую-то тяжесть. «Мне легче. Кто подходил ко мне?» — повторил, засыпая.

Вернулись дети. Я спросила их, не видели ли они женщину в шубе и валенках, закутанную в платке. Дети сказали, что никакой женщины не видели и вообще не видали, чтобы кто-нибудь заходил.

Я прошла к мужу с чашкой молока. Он встретил меня со слабой улыбкой на изможденном, исхудалом до неузнаваемости лице. Он отпил полчашки молока и опять спросил меня: «Кто приходил ко мне?» Я ему как могла обяснила появление таинственной гостьи и прибавила, что сейчас пойду к Пироговым и узнаю, кто она, так как она их искала. Я пошла к Пироговым и стала расспрашивать о женщине в валенках и в шубе, которая искала их. К ним, оказалось, никакая зимняя гостья не приходила, и они начали подшучивать и острить надо мною: в эдакой жаре могла прийти в шубе и валенках, верно, какая-нибудь «блаженная».

Когда я вернулась домой, муж уже сидел на кровати, опираясь на подушки. «Ну, что, узнала?» — был его первый вопрос. — «Нет, ничего не узнала, ее там не было». «Так слушай меня, — говорит муж. — Ведь я умирал и сознавал, что умираю. У меня не было сил ни открыть глаза, ни позвать тебя, и силы оставляли меня. Вдрут я почувствовал, что кто-то подошел ко мне, и на меня вдрут повеяла какая-то живительная прохлада. Теперь я знаю, что поправлюсь. Ты молилась; кого же ты звала на помощь?» — «Блаженную Ксению», — сказала я и разрыдалась. Когда мой муж окончательно поправился, он стал наводить справки, какой доктор был проездом в то время. Оказалось, никакой доктор не проезжал и зимней гостьи никто не видел. Я же в душе верю, что блаженная Ксения явля-лась ко мне на мой зов».

Память блаженной Ксении Петербургской, Христа ради юродивой, совершается 24 января.



Поиск

Искомое.ru

СЕДМИЦА - Православные новости за неделю Rambler's Top100